Меню сайта |
|
|
|
Категории раздела |
|
|
|
Статистика |
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
|
Форма входа |
|
|
|
Поиск |
|
|
|
Наш опрос |
|
|
|
Календарь |
|
|
|
Архив записей |
|
|
|
|
Приветствую Вас, Гость · RSS |
05.12.2024, 15:25 |
Главная » 2014 » Ноябрь » 26 » In Memory of Franz Hillenkamp
10:36 In Memory of Franz Hillenkamp |
Одним утром в середине 80-х в нашу лабораторию лазерной фотоионизации в Институте Спектроскопии, что находится в городе Троицке, вошел Франц Хилленкамп и сразу подошел к постеру, который я сделал незадолго до его визита. А за неделю до этого события начальник нашего отдела и, одновременно, замдиректора Института В.С. Летохов зашел в лабораторию и предупредил, что к нам едет важный человек из Западной Германии. Поэтому мы три дня мыли окна, убирали накопившийся за много лет рабочий беспорядок на столах и делали постеры. В те далекие докомпьютерные времена название постера и подписи к рисункам надо было аккуратно нарисовать тушью, которая наносилась специальными приспособлениями типа шпателя с прорезью. Испортив несколько листов, я понял, что ничего хорошего не получится и, взяв взаймы три рубля, повез постеры через всю Москву к знакомой художнице.
О работах Хилленкампа по лазерной десорбции/ионизации (ЛДИ) мы знали по статьям, поскольку тогда, в начале 80-х, наша группа занималась подобными же вещами. Надо отметить, что во всех тогдашних статьях Франца главной темой были не аналитические применения, а сам механизм получения ионов, образующихся при лазерном облучении поверхности молекулярных кристаллов. Аналитические применения пришли позже, но, к слову сказать, само МАЛДИ его изобретатель так и не запатентовал. Тогда, в 1984 году, наша группа, целиком состоящая из физтехов, где главным генератором идей был Володя Антонов, упражнялась в смешивании различных веществ и исследовала, можно ли обнаружить органические примеси при лазерной абляции кристаллов на длине волны максимального поглощения. Было выяснено, что можно - при этом мы увидели ионы как тех веществ (ионов матрицы, и их было больше всего), которые поглощают на длине волны облучения, так и примесей, которые на данной длине волны поглощать не должны. Высокое начальство питало надежду на то, что в наших экспериментах мы обнаружим какие-либо неизвестные человечеству квантовые эффекты (при этом произносились волшебные слова "холодная десорбция"). Однако ожидания начальства оказались напрасны - в одной простой работе мы показали, что в случае с ЛДИ работает обычный тепловой механизм образования ионов. Через месяц после получения этого результата наш генератор идей ушел в другой Институт (заметим, не без скандала с начальством, которое, естественно, ожидало, что Володя будет таскать начальству "холодную десорбцию" и другие каштаны до самой смерти), а еще через полгода работать к нему перешел и другой МНС, тоже принимавший участие в ЛДИ экспериментах. Он, кстати, спаял почти все прецизионные источники питания (со стабильностью в несколько ппм) и потом, использовав украденную кем-то на Западе микросхему и купленный по "серой" схеме ПК ХТ, осуществил первую в лаборатории оцифровку сигнала с масс-спектрометра с разрешением в несколько наносекунд. С уходом обеих движущих сил прогресса работа над ЛДИ темой сразу же была прекращена. Осиротевшего меня (как, впрочем, и других МНСов лаборатории) никто тогда и не спрашивал, чем именно я хочу заниматься. Мне приказали лучом перестраиваемого лазера секвенировать куски ДНК, нанесенные на кончик тонкой иглы. Я тихо спустил этот "прожект" на самотек и занялся постройкой первого в нашем институте рефлектрона. Очень скоро настало время центров научно-технического творчества молодежи (НТТМ), за которым последовали не менее увлекательные кооперативные времена, и вопрос, какой научной темой заниматься нам, вечным МНСам и жителям академических общаг, был снят самой жизнью.
Из тех перестроечных лет я помню тот последний разговор на десорбционную тему с Володей Антоновым. Он имел место в полупустом дребезжащем всеми своими болтами автобусе номер 531, который вез нас из Троицка в Москву. Мы обдумывали наш последний эксперимент и предлагали разные механизмы: мы пришли к выводу, что, скорее всего, дело в кластерах, которые образуются при абляции и могут на себе нести заряд; заряд этот в результате испарения кластеров оказывается на молекуле примеси. О протонировании никто из нас тогда не догадывался, а короткая труба нашего время-пролетника не могла помочь нам в определении точной массы. Это был именно Франц Хилленкамп (наверно, может быть и еще кто-то из его группы, а кто - мы никогда не узнаем), научное видение которого не было зашорено очевидной фотоионизацией. Именно он первым догадался о важности переноса протона в механизме лазерной абляции/ионизации с поверхности органических матриц. В этом и был весь анзац (можно перевести с немецкого как "ага" момент - или момент "эврики"). Я запомнил мою первую встречу с Францем не только из-за эпичной трехдневной уборки, но скорее потому, как Франц неформально общался с нами, тогда еще очень молодыми людьми, только вышедшими из стен физтеха, как точно он формулировал вопросы и старался тут же предложить нам новые эксперименты. Его отличало то чувство восторга от неожиданного и интересного результата, которое он хотел разделить с окружающими. Позже я увидел, что он готов был спорить и обсуждать результаты с любыми подвернувшимися на конференции людьми - что резко отличалось от повседневных привычек многих "маститых" ученых, которых никогда не увидишь в зале для постеров, и которые общаются с научным миром на конференционных фуршетах или через секретарш. Я встречался с Францем на разных конференциях в течение трех десятков лет, но Франц так и не "забронзовел".
Обратно к МАЛДИ. Тогда в 80-х почти сразу возник этот вечный предмет спора: где образуются ионы - в газовой фазе, или они летят с поверхности. Через 6 лет после первого знакомства я встретился с Францем уже в Германии. В те "времена перемен" меня, МНСа, неожиданно отпустили из страны и даже оплатили участие в одной лазерной конференции. Франц был тогда известен в узких кругах физиков-лазерщиков, и он предпочитал ездить на конференции к физикам, а не к масс- спектрометристам. Я рассказал ему про свои эксперименты по ЛДИ в сильных электрических полях. Я, как и многие другие, сильно сомневался, что ионы образуются при столкновениях в газовой фазе, поскольку уж очень узким был разброс ионов по энергии. Мы долго обсуждали с ним детали моего эксперимента, а главное, как поставить тот самый последний эксперимент, который навсегда сможет разрешить главный в МАЛДИ вопрос.
Надо отметить, что основные эксперименты по исследованию механизма лазерной матричной десорбции/ионизации (МАЛДИ) в вакууме были сделаны именно в группе Хиленкампа в конце 80-х и начале 90-х годов. Позднее подобные МАЛДИ процессы были обнаружены и охарактеризованы как при низком давлении (в работах Саши Лободы, Игоря Чернушевича, Толи Веренчикова в лаборатории Кена Стэндинга в университете Манитобы), так и при атмосфере (Витя Лайко, Университет Калифорнии). Так получилось, что в середине 90-х и в другой стране судьба меня заставила вернуться к исследованию механизма МАЛДИ. Работая то ли на университет Джорджа Вашингтона, либо на фирму, куда только что взяли Володю Дорошенко (я так и не понял, кто из них и в какое время платил мне деньги), я долго пытался получить стабильный МАЛДИ сигнал с поверхности, пока не понял, что надо кардинально менять классический способ приготовления образца. Вроде неплохо получилось - сигнал стал, наконец, стабильным, и исследование было завершено. Я тут же написал Францу письмо, где изложил свои соображения по поводу того, что же там в своих экспериментах я обнаружил интересного.
Несколько лет спустя, осенью 2000 года, я встретил его в Бостоне - он там работал консультантом после того, как в родной Германии его "ушли на пенсию" (закон в Германии суров - стукнуло 65 лет и на - пожалуйте пенсию, несмотря на все регалии и прочие заслуги), а я работал в одном из местных университетов. Однажды он просто вошел в нашу лабораторию, и мы обнялись, при этом директор Института Барнетта, с которым он вошел в лабораторию, потерял дар речи - он не знал, что мы давно знакомы. Я рассказал Францу, а заодно и нашему директору, про идущие эксперименты по ко-кристаллизации матрицы и пептидов. В этой ко-кристаллизации плюс в том, насколько хорошо поглощает МАЛДИ матрица на длине волны лазера, как оказалось, и находится суть механизма. Тогда в 2004 году, когда мы представили нашу работу на ежегодной конференции, он первым подошел к постеру, за ним подтянулся и Танака. Аня, наша студентка, которая представляла наш с ней постер, чуть не упала в обморок от свалившегося на нее счастья. Она как раз и была "виновницей" всех наших открытий в этой области. Как-то утром, держа яблоко в одной руке, а масс-спектр в другой, она подошла ко мне с вопросом - вот смотри дайжест Цитохрома, видишь самый высокий пик, догадайся какой именно, не догадался? На этом куске и сидит гем, вопрос - почему пик с гемом такой высокий? И тогда, в этот момент, в моем объяснении механизма МАЛДИ (МАЛДИ - это неэффективный электроспрэй, где горячими каплями воды с протонами "работают" кластеры матрицы) многое стало на свои места, и я ей тут же объяснил, почему. Такой вот анзац.
О том, как может быть объяснен механизм МАЛДИ, написаны десятки работ, но, как говорится, пока существенного прорыва нет. В этой узкой области за 30 лет, на самом деле, сделано очень мало грамотных исследований и правильно поставленных экспериментов. Исследователи только недавно признали, что дело, скорее всего, не в газовой фазе. Удивительное дело, и я никак не могу это понять, благодаря Францу и его открытию кормятся и процветают много экспериментальных групп и направлений. Одного процента фондов, потраченных этими группами, наверняка бы хватило, чтобы в течение пары лет обеспечить приличной зарплатой пять или шесть грамотных исследователей, которые наверняка разгадают этот сложный механизм. Об этом я и сказал Францу, когда мы встретились с ним (оказалось, в последний раз) на Питтконе в марте 2014 года. Нам, немногим физикам, оставшимся в этой науке, сказал я, очень не хватает 2-3 грамотных химиков, чтобы сдвинуть процесс познания. Он согласился. Он тогда сильно болел и шел по коридору сильно сгорбившись. Мы нашли место напротив конференц-зала и сели по-простому - на решетке от батареи, и он достал апельсин из сумки и предложил половину мне - мы сидели и разговаривали возле окна, наблюдая красивый закат над замерзшим озером Мичиган. Он так и запомнился мне: в вечном своем пиджаке в светлую крапинку, не согнутым духом, с энтузиазмом спорящий, и с этим по-Хиленкамповски юным восприятием науки.
|
Категория: Science et Vie |
Просмотров: 977 |
Добавил: нам_пишут
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|