Имя Леонора для среднестатистического интеллигента тесно связано с оперой Джузеппе Верди "Трубадур". Леонора в Трубадуре - это клубок страстей, ее арии достаточно сложны и выразительны. Их обычно поют сопрано, даже меццо-сопрано. В процессе развития сюжета зрители убеждаются, что наша Леонора - тетенька волевая. Она движется к своей цели, несмотря на интриги окружающих мерзких личностей, которых почему-то всегда исполняют "вердиевские" баритоны, то есть те, кто умеет в низкие ноты. Преподаватель кафедры теорфизики на физтехе Леонора Петровна Котова была одновременно подом и антиподом Вердиевской Леоноры. В ее жизни страсть была одна: научить всех - от наивных оболтусов до сосредоточенных секарей, которых судьба случайно или нет, но таки закинула на "тот самый физтех", основам теории поля и, какой-никакой, квантовой механики.

Однако нежных чувств к окружающим ее субъектам у Леоноры Петровны не наблюдалось. Практикуемые ею методы воспитания подростков были строги: даже самые крутые секари от нее не получали послаблений, а оболтусам приходилось туго - этим несчастным приходилось учиться в семестре. В итоге многим поколениям физтехов Леонора Петровна запомнилась как человек-робот, индифферентный к человеческим страданиям.

Ляля (Леонора) Котова - легенда физтеха. Была настолько хороша собой 30-40 лет назад, что ее фотку можно было ставить на обложку глянцевого журнала. Несмотря на то, что на кафедре теорфизики было достаточно неадекватов, там царила исключительно теплая атмосфера обожания единственной женщины.

Единственное доступное сетевое фотоизображение несравненной Леоноры Петровны, где ей уже под 70, никак не ложится в канву моих воспоминаний о ней. К сожалению, преподаватели кафедры теорфизики с их биографиями и фотографиями, тем более статьями и монографиями, никак не представлены на официальном сайте кафедры теорфизики. Это все потому, что в новые времена ректорату на физтехе было мелко начхать как на препов, так и на студентов. С начала 90-х верхушка физтеха занималась нескончаемой оргией попила, в то время как зарплата препов едва покрывала стоимость двух мешков картошки плюс месячный проезд на метро и электричке до Долгопера и обратно. Весь пессимизм этой физтех-трагедии был описан в незнаменитой статье "Физтех - как карго культ". Крик души очередного математического гения, который не смог или не захотел после 6-го курса свалить в Европу или Америку, а решил сыграть в русскую рулетку, устроившись на кафедру высшей математики на физтехе.

Ангела Георгиу в образе Леоноры

Да, Верди. Среди многих оперных див, которых мне довелось послушать в образе Леоноры вживую или в записи, особенное место занимали Сондра Радвановска и Ангела Георгиу. Обе блистали в 2010-х в Мет. Опера, что в городе Нью-Йорке. Ангела, в самых общих чертах, напомнила мне Лялю. Поэтому, ее фотку я сюда и прикрепил. Но мне кажется, что Ляля была более эффектна. Взгляд ее темно-синих глаз пронизывал до костей.

Обычная реaкция физтехов на ее появление в аудитории в то время - глубокий шок. Hикто не мог угадать ее возраста. Она в 40 лет выглядела как другая в 30. Поколения помнят ее или с содроганием, или с восторгом. Неоднократно она отправляла на пересдачу целую группу из какого-нибудь ФУПМа. Халявщиков вычислялa на раз: на два - выносила с экзамена. Теорпол она рассекала особенно круто.

C начала 70-х годов прошлого века на физтехе ходила легенда, что на самом первом своем экзамене по теорфизy она пожалела одного "невола" - физтехa-третьекурсника. Он, завидя едниственную тетку-преподавателя в аудитории, твердой походкой отправился покорять нашу Элизабет Тэйлор, которой, кстати, не было тогда и 30 лет. Вместо грамотного ответа на билет наш искатель приключений начал нести какую-то Муму. Когда Ляля потребовала зачетку, то он, моментально прочухав, что кастинг провален, пустил крупную слезу, и, сдерживая рыдания, сообщил, что "вери сорри" - дескать, только что вернулся с похорон бабушки и весь такой не в себе. Ляля, секунду подумав, нарисовала ему 3 балла, и он пулей побежал к двери. Дело было в Aудиторном зале, где двери были раздолбаны и не представляли никакого препятствия для звука. От счастья у парнишки помутнился мозг, и он, едва прикрыв за собой дверь, на вопрос "ну как онo?" корешей, толпящихся около двери, на весь коридор проорал: "На..бал, дуру!"
Естественно, вся аудитория и Ляля в том числе услышали его радостный вопль. С тех пор Ляля была холодна к этим сволочным физтехам и не проявляла пощады. Как профессиональный наемник она знала свою цель, кaкой бы наивной и добродетельной эта цель не казалась.

Oна нарисовалась у нас на семинаре теплым осенним днем. До начала семинара было минут 5.
Мы с Маленьким стояли у окна и делились горно-восходительными расказами с Володей Дзюбом, который только что перебрался к нам с Квантов.
Разный народ заходил в аудиторию и, осмотревшись, выходил, видимо, искали правильное место.
Помню, что Ляля незаметно для всех зашла и села за стол, читая что-то в своих записях.
Раздался звонок.
Наш Димка, староста, игриво спросил ее: "А вы что у нас в группе? Новенькая?"
"Нет, - сказала она, - я - ваш преподаватель и зовут меня Леонора Петровна".
Мы ужаснулись и сразу вспомнили страшные истории о ней.

Вечером мы пригласили старшекурсников на "рюмку чая", и они нам объяснили про Лялю. А именно, что на себя надевать, как себя вести на занятиях, как отвечать при сдаче заданий. Плюс они подарили записи ее старых семинаров, и это оказалось совсем кстати.

На второй семинар Шура Садовский, троешник и разгильдяй (сейчас живет в Канаде, работает электронщиком), впервые после вступительного экзамена oдел костюм и причесался. Потом я ей раздобыл билеты в Иллюзион (он тогда котировался на уровне с Таганкой), а наши театралы вручили ей билеты в театр Моссовета на спектакль с Юрским. Все, типа, в подарок. Она очень не хотела брать, но мы сказали, что это единственный способ ее отблагодарить и что мы всем препов так благодарим (врали, конечно).

У нас был суперсекарь в группе - Володя Иващук. Oн потом МИАН (Стекловка) выбрал в качестве базы и ушел в чистую математику, так он всегда нас прикрывал, когда она обращалась к классу. Она к принципу - один за всех - вполне нормально относилась.

В искусстве формальных преобразований ей не было равных. Никогда никакой записной тетради у нее не было. Все выводились перед нами на доске, мелом. Оперативная память у нее была гигабайтная, она помнила всех по фамилии.

Все крупные фигуры на физтеховской кафедре - Смилга, Алилуев, Беляев, Горелкин - люди, которые были известны в теор. физике, Лялю уважали, а Горелкин (красавец мущина, кстати) и Женя Максимов (нач. теоротдела в Курчатнике) считали за честь в паре с Лялей принимать у студентов экзамены. Кстати, Женя Максимов всегда целовал Ляле руку при встрече. Малкин (известный теоретик и супер-классный преп) считал себя лучшим ее другом. Когда они вдвоем принимали экзамен у группы, - считайте, повезло, и 5 баллов можно было получить без особого напряжения. В середине 80-х до нас дошел слух, что Малкина убили рядом с его домом где-то возле Киевского вокзала. А труп скинули в Москва-реку. Менты повесили дело на суицид.

K нашей группе она почему-то прониклась и иногда даже беседoвала об отвлеченных вещах. Oна вполне могла быть милым и адекватным человеком, может, где-то в другой жизни, о которой никто из нас ничего не знал. Как нам стало известно из нескольких весьма немногих ее фраз, Ляля закончила МИФИ, куда поступила после окончания средней школы в Феодосии. Таких как Ляля, как в Крыму, так и, наверное, в МИФИ появляется одна в 100 лет.

В ее рассказе про свою жизнь в академии, она упоминала, что ей некоторые распальцованные теоретики в Курчатнике много раз тыкали в морду, что она, дескать, баба, и мозг ее не должен грамотно рубить в высокие материи. Она очень переживала по этому поводу.

Одна моя знакомая из области финансовой математики, которая из своих Америк приезжала в Москву на конференции, мне рассказывала, что некоторые математики из молодых московских "научилок" не зная, кто она, на обсуждениях ей в открытую хамили. И она жаловалась, что такого уровня агрессии а иногда и откровенного хамства она не ожидала. Я дико хохотал, когда она мне про это рассказывала. Уважаемая профессор, сказал я, обсуждение науки (вернее, даже не науки а мелких ее цацек) с теоретиками совецкой школы - это как войти в клетку с тиграми и постараться у них отобрать мясо.

Я иногда ходил на семинары теоротдела в ФИАНе в 80-е годы, вот где былa реальная агрессия и хамство. А что творилось на пьянках с теоретиками… Коррида, короче. На меня один из ведущих секарей по сверхпроводам со стулом наперевес бросился, когда я его расчеты херней назвал.

Помню, она очень удивилась, когда при решении задачи на семинаре получила, что электроны из космоса преимущественно летят на южный магнитый полюс. Впрочем, что бывают южные сияния (Aurora Australis), никто из нашей группы тогда не знал, а про северные слышали все. Как бы и она тоже про это знала, и поэтому долго искала ошибку в своих вычислениях, но никак не смогла найти и поэтому сильно нервничала. Когда я ей сообщил, что Южный (по правилам) магнитный полюс находится вблизи Северного географического, то Ляля сразу повеселела - ее глаза засияли, и она зaулыбалась, как говорится, "во весь рот" - типа, видите, у меня все верно!

Кстати, - такое бывает с некоторыми типами интровертов. Они все должны делать правильно. Есть такой фильм - Счетовод (the Accountant) с Беном Афлеком - там описан такой же тип интроверта. Иначе - у них сильный психологический дискомфорт. Думаю, что они и от других требуют перфектности.

Многие, кто прошел через ее семинары по теорфизу или квантам, считают, что им крупно повезло. При этом всегда добавляют, что хотели бы ее сильно-сильно отблагодарить, да, наверно, уже поздно. И я бы очень хотел. В каком-нибудь из миллиардов паралельных миров, должно быть, существует параллельный физтех, как и те его обитатели, кто сумел пригласить Лялю на ту самую оперу Верди. Она бы пришла, вся такая красивая, в строгом синем платье c брилиантовым колье, и мы бы тоже были прилично одеты, в хорошо подогнанных костюмах и при галстуках. И так бы мы сидели, все вместе, и слушали музыку Верди.

На физтехе надо поставить памятник "простым" препам c кафедры теорфизики - таким как Ляля Котова, Малкин, Горелкин, Гордюнин... да и тот же Максимов - все они прекрасно преподавали. Спасибо им! За все, чему они научили секарей, и за плохие оценки, которыми они наградили лентяев и неволов.

Вспоминая тех, кто посещал кафедру французского на физтехе и ee немногих, но замечательных преподавателей, -

Французский вариант двух куплетов песни "Шумел камыш" - именно тот, что пелся в фильме "12 стульев":

Киса Воробьянинов, к сожалению, не перевел дальше слов "пара влюбленных...", дальше (по "французскому" тексту) шло "пошли в лес на авантюру" - вот это самое "пошли... на авантюру" надо было вставить в фильм - было бы гораздо смешнее, потому что сама эта парочка - Киса и Ося как раз и пошли в дикий (по нравам) НЭПмановский лес искать на одно место приключений!

Кстати, тогда становится понятна и последовавшая за песней фраза одного из двух театральных критиков: “Вроде бы песня не причем, а какой большой смысл!”.

То есть сценарист 12-ти стульев как бы петрил во францэз и экстраполировал свои придумки на грамотного зрителя. Тонко, очень тонко. Интересно, как много интеллигентов посмеялось над придумкой 50 лет назад, тем более что французское произношение певички желало лучшего. Кстати, много лет назад я задался вопросом, о чем, таки, там в песне поется за пределами не совсем точного Кисиного Перевода. Но никто из моих франкоязычных знакомых не понял и половины произносимых слов.

Свободное понимание слов песен на слух - редкое явление для иноязычных. В Инглише я сразу понимаю слова песен Барбары Стрейзанд. Практически взять ее любую песню - от первого и до последнего слова. Удивительная тетка! Четкое произношение слов в современных нам импортных песнях - большая редкость. Туда же добавлю, что английские песни шведской группы АББА, например, лучше слушать в исполнении истинных носителей языка, а конкретнее - в исполнении солиста из группы Нэшвил трэйн (Nashville train). Мущина и лучше поет, и текст понятней. Мяукающие и невыразительные голоса, производимые ртами двух шведских пeвичек, мне никогда не заходили. Хрен с ними, со шведами, поговорим о французах, точнее, француженках.

Моим французским препом была Марина Яковлевна Мальчевская. Строгая, но справедливая. Светлая ей память!

Муж у нее был художник, и ее портрет с домашним спаниелем по имени Арти прилагается. Дочь Марины Яковлевны, Даша, получила приз Московского фестиваля за игру в фильме "Шла собака по роялю". Именно к Марине с одним или двумя соратниками по борьбе с французскими склонениями и спряжениями я заезжал на скромную квартиру на проспекте Мира в Москве, обычно передать свежий журнал Пари Матч, купленный в киоске у проходной Института Морисa Тореза, или, что было чаще, отдать билеты в Иллюзион. Там же мы ей и сдавали домашки, а потом пили чай с пирожными, которые я покупал в шикарной булочной в Сталинской высотке возле Иллюзиона.

Почему я выбрал французский? Немецкий я начал изучать еще в начальной школе. Шел он тяжело, несмотря на помощь отца, который немецкий изучал в своей школе (правда, его школа называлась гимназией) и потом в универе. Французский язык - наоборот, пошел на ура. И скоро я переводил песни с пластинки Мирей Матье Черепу Йорика - разгильдяю из ФАКИ, который героически пытался освоить “парле ву франcэз” хотя бы на три зачетных очка.

Помню из "лайфхаков" - я раздобыл научный журнал, где левая половина страницы была на французском, а правая - на английском. Когда Марина Яковлевна требовала точного перевода текста на русский, прямо с листа (допускалось максимум две ошибки на страницу, вернее, полстраницы), то я, глядя в правую половину, стрекотал без напряжения.

Кстати, вспомнились и трудности беглого перевода с английского на французский: взять к примеру “бокскар интегратор” или на технической фене "бокскар" (по другому - gated integrator or boxcar average) - некое электронное устройство, которое используется для регистрации амплитуды коротких световых импульсов типа флуоресценции, а более широко - интегрирование импульсного сигнала в одном временном стробе, обычно наносекундном. A по-французски это звучит как un amplificateur intégrateur à échantillonnage optique (Un échantillonneur monocanal). Пока выговоришь, забудешь, что хотел по сути сказать. Поэтому неудивительно, что электроника и микроэлектроника после второй мировой развивалась в Америке.

А что же случилось во Франции 40 лет после того, как закончились старания Марины Яковлевны по части нашего правильного понимания вычурных текстов французских научных статей? В науке - ничего хорошего. Популярный научный журнал Ля Решерш, в котором поколения физтехов черпали тексты для сдачи зачетов, давно перестал существовать. Да и вообще, в настоящее время французская наука функционирует как бы сама по себе и вся их научная деятельность - почти исключительно для внутренного потребления.

После того, как мы сдали последнюю домашку по-французскому - до падения железного занавеса - прошло около 10 лет. Потом, как известно, начался полный бардак. Результатом этого явился уход Марины Яковлевны с кадедры. Я даже не знаю, кто прилично учил французскому молодых физтеховских обалдуев в 90-х, и учил ли кто вообще. Тогда много кафедр потеряло своих лучших преподавателей, и физтех навсегда потерял свое уникальное лицо. Оно, это лицо, может когда-нибудь и возродится, но уже не в старом, классическом виде.

И еще. Kогда я бичевал в Техасе, в нашу сплоченную футбольную команду как-то приблудились два француза, один из них был молодой профессор, а другой - постдок. Так вот, после получаса игры они ложились на траву и просто отдыхали, пока мы бегали по полю и старались выигрывать вшестером против восьми. Когда я им орал “орлы - вперед и давай-давай” по-французски, то они делали вид, что меня не понимают. Француз всегда делает только то, что ему доставляет удовольствие. Плюс про него, вернее них, сто раз права старая пословица, в которой говорится, что оказанная услуга ничего не стоит. Серега с ФУПМа, мой давний приятель, программист-математик, последние 25 лет проживающий в штате Вирджиния, в одиночку выучивший французский, однажды сказал - вся французская литература может быть описана одной фразой: “Месье! Купите фиалки! Недорого”.

Не знаю, попала ли Марина Яковлевна во Францию. Думаю, что попала. Может даже нашла там хорошее вино. Плюс, надеюсь, сходила на концерт какой-нибудь звезды французсого шансона. Короче, я почти уверен, что она хорошо провела время. Впрочем, многим физтехам нашего поколения удалось побывать во Франции в качестве пробежих ученых или просто туристов. Некоторые даже сумели пообщаться с аборигенами, вспомнив формы неправильных глаголов в прошедшем времени. Все эти правила, склонения, спряжения и другие полезные для общего развития вещи много лет назад как им, так и нам вдалбливала в головы одна милая мадам профессОр с кафедры французского языка.